Музы дождливого парка - Страница 12

улыбалась, нов ее разноцветныхглазах читаласьтревога.

— Этаменя вполнеустраивает.— Арсений вытянулперед собойруки, удовлетвореннокивнул — черныедыры ожоговуже почти затянулись.— Долго я насей раз?

—Двадцатьтри часа с тогомомента, кактвой друг привезтебя в центр.— Селена заправилаза ухо платиновуюпрядь, досталаиз карманахалата фонендоскоп,сказала буднично:— Тогда онибыли совсемчерными, долоктей. Я сделалачто могла. Ноты же знаешь,в последнеевремя мой потенциалпочти на нуле,дальше тебепридется самому.Давай-ка я тебяпослушаю.

—Подожди.— Арсений перехватилее пальцы, инепонятнаямерзость с егокисти потянуласьк запястьюСелены. Онаболезненнопоморщилась,но руку не отняла.Клятва Гиппократаи все такое.Сама помирай,а пациентаисцели... — Прости.— Он выпустилее, наблюдая,как рвутсячерные нити,уже соединившиеих с Селеной.

—Ничего,— она пожалаплечами и смахнулавыступившиена лбу бисеринкинота. — Не обращайвнимания.

— Ячто-то тебедолжен? — онвиновато улыбнулсяи скрестил рукиповерх хрусткойбольничнойпростыни.

— Насей раз однойплиткой шоколадане откупишься.

— Якуплю тебеящик, когдавыберусь отсюда.— Арсений огляделсяв поисках своихочков. Наверное,можно былообойтись и безних, но это ведьбольница, пустьи элитная. Вэлитных больницахтоже умираютлюди, а ему сейчасникак нельзяотвлекаться,ему нужноразобраться.В первый разв первый класс...Когда же оннаучится понимать,как управлятьсяс тем, что емуподбросиласудьба то лив качествеподарка, то лив качествепроклятья?!

— Нисекунды в этомне сомневаюсь.— Селена кивнула,и с такой тщательностьюзаправленнаяза ухо прядьснова занавесилаей пол-лица. —Но давай сначалая тебя осмотрю...

...Емус ней повезло,с этой девочкойс разноцветнымиглазами. О том,что она необычная,Арсений началдогадыватьсяпочти сразу,как вышел изтой своей самойпервой, самойдолгой комы...

Тогда,как и сейчас,она сидела уего больничнойкойки. Совсеммолоденькая,с изможденнымлицом и глазамипочти одинаковоблекло-серогоцвета. Тогдаон еще не знал,что ее глаза— это индикатор.Если внутренниебатарейкизаряжены помаксимуму,глаза яркиеи лучистые —один зеленый,второй синий.Если энергияв батарейкахна нуле — воттакие, грязно-серые.Не знал он итого, что онадоктор, и несколькодней называлсестричкой,а она не поправляла,только вежливоулыбалась вответ на егонеуклюжиезаигрывания.Между деломона сообщилаАрсению, чтоон провел вкоме почти двамесяца послетяжелейшейчерепно-мозговойтравмы.

Онпрактическиничего не помнилиз того, чтослучилось сним до. А то, чтопомнил, казалосьжутким и иррациональным.Из реальногои более-менееправдоподобногов памяти осталисьлишь обрывки.Оттягивающийплечо набитыйучебникамирюкзак, темнотадекабрьскоговечера, снежинкив свете одинокогофонаря, хрусткийледок под ногами,заиндевевшиестекла очкови острое ощущениетого, что жизньпроходит мимо,а он, студентчетвертогокурса физматаАрсений Гуляев,так и останетсястоять на ееобочине. Откудародом это чувство,Арсений непонимал, нотвердо верил,что так оно ибыло в его прежней,докоматозной,жизни и что всеслучившеесяпотом — этолишь лишнееподтверждениетого, что онтипичный лузер.Он даже из комывыкарабкалсяне победителем,а столетнейразвалюхой.Врачи называлиэто чудом,казуистикой,говорили, чтокровоизлияниев мозг — этоеще очень скромнаяплата за такуютяжелую, несовместимуюс жизнью травму.

Скромнаяплата! В неполныхдвадцать дваостатьсяпарализованныминвалидом,неспособнымне то, что ходить,ложку держать.Бабушка Арсенияумерла от инсульта,он знал, какэто бывает:перекошенноелицо, струйкаслюны из уголкарта, скрюченнаярука, непослушнаянога. А теперьон на собственнойшкуре почувствовал,каково это —сделатьсябеспомощными никчемным,потерять верув себя.

Мыслибыли убийственными,Арсений засыпали просыпалсяс ними. Это еслиудавалосьзаснуть, потомучто одним изпоследствийчерепно-мозговойтравмы сталаголовная боль.Жесточайшая,не убиваемаяни таблетками,ни уколами,сводящая с умаи лишающая сил,но притомудивительнымобразом расцвечивающаяокружающиймир яркимимазками и сполохами.Ему становилосьлегче лишь вприсутствиидоктора сразноцветнымиглазами и страннымименем Селена.

Арсенийхорошо помнил,как это былов первый раз.Он уже почтипотерял человеческийоблик от боли,когда на лоблегла прохладнаяладонь. Кончикипальцев светилисьнежно-голубым,он не виделэтого, но зналнаверняка, каки то, что прохладноенежно-голубоес Селениныхпальцев проникаетсквозь костичерепа, успокаивает,убаюкивает,забирает боль.Когда врачотняла руку,боль почтипрошла, нежно-голубоесделалось вдругтревожно-фиолетовым,а разноцветныеглаза сталицвета давноне стиранныхбольничныхпростыней.

— Однусекундочку.— Селена пыталасьулыбаться, ноулыбка получаласькривой, почтитакой же кривой,как послеинсультнаяулыбка самогоАрсения, и рукиу нее дрожали,а на лбу и подбородкевыступиликапелькипота. — Мне нужно...— Из карманахалата онадостала шоколадку,развернулаторопливо инеловко, неломая плитку,откусила сразубольшой кусок.— Сахар в кровиупал, — пробормотала,запив шоколадкуводой из егобольничногостакана. — Скоровсе пройдет,ты не волнуйся.

Всепрошло, не такбыстро, как онаобещала, нопрошло: глазасделалисьяркими и вызывающеразноцветными,порозовелигубы, пересталидрожать руки,а тревожно-фиолетовыйснова превратилсяв успокаивающе-голубой.

Арсенийтогда толкомничего не понял,кажется, онуснул раньше,чем Селенапокинула палату,кажется, ондаже не успелсказать ейспасибо. Единственное,что он запомнилярко и четко,